Прочитав это читатель сразу догадался, что всё дальнейшее  - чистый вымысел. Но в каждом вымысле есть доля правды.

В наше время, когда произошёл сдвиг в оценке моральных ценностей,  когда по-другому воспринимаются уроки нашей истории, когда вчерашние бойцы за народное дело на поверку оказываются обычными бандитами и убийцами, а "враги народа" - нормальными людьми, нередко приходится задумыватся о том, а как бы я поступил на месте того или иного почившего или здравствующего героя.

В своей небольшой повести я даю возможность, что называется, побыть в шкуре каждого участника этой ситуации, так как повествование ведётся от каждого отдельного лица.

Действующие лица:

Игнатенко.

Нет. Вообще-то, Валерка - молоток. Кубышка варит - куда нам сереньким. На зоне он бы точно паханом был. Один взгляд чего стоит. Как разозлится, аж глаза белеют. Я ему, как-то, говорю.
   - Ты когда-нибудь на меня так посмотришь, я тебя от страха зарежу.
А он, жеребец, как заржёт.
   - Ты, говорит, меня не злого бойся, а ласкового.

Врёт змей. Я его доброту тоже видел. Идём, как-то. по улице, пузырёк спиртику несём, а тут пацанчик сидит возле стенки и плачет. Валерка аж весь дёрнулся.
   - Ребёнок, говорит, плачет и хоть бы одна блядь остановилась, спросила.

Подошёл, пошептался, погладил по голове, а потом вытаскивает у меня из куртки пузырь и кричит.
   - Мужики! Кому спирт? За четвертак отдам!

И отдал. А деньги пацану в карман засунул. Пошли дальше, он и рассказывает, что пацан пять рублей потерял, с которыми его мамка в магазин отправила. А я возьми да и ляпни
   - Зачем всё отдал-то? Где теперь шнапсу возьмём?
Он как полосонул меня взглядом, я чуть пополам не развалился, порылся в карманах, вытащил "трёшку" и сколько то мелочи и протягивает.
   - Возьми. Завтра остальное отдам.
Я, что-то, зазевался протянуть руку и он как сыпанёт всё это мне в харю. Хорошо, что в глаз не попал.
   - Ребёнок плакал...
Повернулся и пошёл. Я даже возбухнуть не успел. И неделю со мной не разговаривал. Подойду, поздороваюсь, а он смотрит куда-то мимо уха и цедит сквозь зубы.
   - Здравствуйте, Александр Иванович.

К детям у него особенное отношение. Видно с детством не очень было. Как-то под рюмашку разговорился. Про мамку-шлюху, про всех своих отцов. Я, правда, плохо помню, сам почти в отрубе был.

А Валерка пьёт очень мало. И только очень чистое и прозрачное. А пьяным его вряд ли кто и видел. В армии он в десантуре служил и до сих пор спортом занимается. Любимая поговорка - "Здоровый вид лучше справки о состоянии здоровья". Бабы в нашей общаге к нему сами липнут. Говорят, что с ним интереснее. А мы, мол, как свиньи - нажраться и поблевать. А сами друг другу тоже волосья выдирают после того, как Валерка заночует.

И травит Валерка козырно. Мужики рты пораскрывают и сидят про стаканы забывши. Он всегда смеётся
   - Вы хоть по глоточку пропустите, а то потом скажете, что всю пьянку испортил.

Про заграницу тоже он, Валерка, придумал. Всё газеты приносил с рассказами про то, как то в Грецию, то в Пакистан самолёты угоняют. Рассказывал, как там, у буржуев, люди живут. Да и по телику тоже красиво показывают. А у нас бычишь за триста рэ да и за них же ничего не купишь. Перестроечная метла все магазины вычистила.

Однажды Валерка и говорит, что неплохо бы было за границу смотаться, да ведь до сих пор нет какого-то закона о выезде из страны дураков. А я взял да и предложил.
   - Давай самолёт угоним?
Валерка скривил губы, глядит в сторону и спрашивает.
   - Ты это серьёзно?

И несколько дней вообще про это ни слова, а однажды заезжает в общагу на своём "газоне". Он шофёром работает.
   - Собирайся, покатаемся.
Поехали мы к нему домой. Ну, там он чинно-благородно наливает стаканы и, только я свой заглотить собрался, вытаскивает Валера из-под стола автомат. Настоящий! Я так шуганулся, что и стакан выронил.
   - Валерик, - спрашиваю, - Ты чего?
А он смотрит прямо в глаза. Улыбается.
   - Шура, что с Вами?

   - Возьми, подержи в руках.
   - Да я такую штуку только у охранников видел.
   - Догадывался. На армейского воспитанника ты не похож.

Потом мы несколько раз ездили на заброшенный карьер. Валерка учил меня стрелять. А вечерами натаскивал меня по своему плану захвата самолёта. И, заодно, научил меня ездить на машине. Я и раньше немного умел, но Валерка сказал, что я должен ездить, как настоящий шофёр.

Хуже было со стрельбой. Проклятая машинка! Только нажмёшь на крючок, а пол-рожка уже выплюнула. Да ещё и шугань нападает, что кто-нибудь услышит.

День Валерка не назначал. Говорил, что мои нервы беречь надо. Просто сплю я, однажды, после второй смены, слышу под окном машина сигналит. Высунулся из окна, а Валерка кричит.
   - Собирайся! На рыбалку поедем.

Ну, я же не совсем пень. Сразу сообразил, что за рыбалка будет. Оделся, пошарил на столе, а там сплошной сушняк: вчера толпа всё выжрала. Выхожу и заявляю Валерке, что неплохо бы по такому случаю капель по двадцать принять. Валера средний палец на руке оттягивает.
   - Сейчас поставлю пиявку, весь день косой будешь.
   - Господи! - шарахаюсь я в сторону, - Пошутить нельзя.
   - Всякие противоправные действия нужно совершать по-трезвому, чтобы избежать отягчающих обстоятельств. А, вот, откушать поплотнее не помешает.

Заехали мы в столовку и откушали. И поехали в Малый аэропорт. Точнее, притормозили недалеко он аэропорта. Развернул Валера какую-то дерюжку, а в ней мой знакомый автомат, граната и пистолет.
   - Вот это да! - не удержался я, - Где взял?
   - Где взял, где взял... купил!

Это он про анекдот про мента и мужика с топором. Рассовал Валера всё это по карманам, а автомат под мышкой повесил и полой куртки прикрыл. Потопали мы недалеко от колючей проволоки и через небольшой овраг залезли на аэродром. Лежим в траве. Ждём. Валера говорит.
   - В этом месте один чудик сено косит. Что-то сегодня задерживается.
И точно. В нашу сторону едет ЗИЛ. В кабине мужик. Подъехал, остановился, вытащил из кузова косу, бросил её в траву, потом огляделся по сторонам, расстегнулся и стоит, обоссывает заднее колесо. Смотрю, у Валерки глаза сузились и он как рванёт до машины. Ну, я, понятно, за ним.

Мужик оглянулся и стоит, как пришибленный. Валера-то автомат из-под куртки вытащил, на мужика наставил и ласково так ему говорит.
   - Ну что, ссыкунишка? Попался? Прийдётся тебя наказать.
Подходит вплотную, берёт дядю за руку и ведёт к кабине. А тот молчит, только глазами хлопает. Валерка его спрашивает.
   - У тебя чистая тряпка есть?
Тот кивает и показывает на полотенце, висящее на задней стенке кабины. Валера вытаскивает, суёт ему в руки и говорит.
   - Ну-ка, заткни себе ротик.

Мужик с таким усердием запихал себе полотенце, я подумал что он его проглотить хочет. Валера вытаскивает ручку из косы. Или косу с ручки снял. Чёрт его знает, как правильно будет, а потом посадил мужика на землю и, как-то интересно, просунул эту палку под руку, за шею, коленку прихватил, вторую.... Короче, через минуту дядя лежал на спине, голова между ног, руки в стороны - умора. И только глазами хлоп-хлоп.

   - Отдохни. Мы за тобой потом кого-нибудь пришлём. Ты не против?
А мужик в ответ.
   - Му-му!
Валера похлопал его по руке и мы сели в кабину. Развернулись так, что стало видно весь аэродром. Взлетело несколько самолётов. Валера взглянул на часы и ткнул пальцем в сторону ползущего по земле самолёта.
   - Этот берём!
Врубил скорость и мы попёрли прямо по бетону.

Соколов.

Как вы думаете, какое у человека состояние, когда в него стреляют из автомата? Штаны я, конечно, в чистоте оставил, но язычок пламени из ствола на всю жизнь запомнил. Рейс у нас в тот день был обычный. Хабаровск-Бриакан. Пассажиров всего девять человек. И из них один ребёнок. Всё шло настолько буднично, что подготовка ничем не запомнилась.

Потом привела Валентина пассажиров. Валера полез с ними в самолёт, рассаживать. А я, воспользовавшись отсутствием свидетелей, ущипнул Вальку за хвост. Правла и по затулку тут же получил, но фуражку поймал. Повыдёргивал из-под колёс колодки и мы поехали.Закрыв стопор на замке двери, я проверил пристегнули ли все пассажиры ремни и залез на своё место. Находясь в хорошем состоянии духа я с маху шлёпнулся на сиденье командира, в этот день Валера дал мне с него порулить. Пистолет задрался и застёжкой кобуры царапнул по спине.

   - С-собака! - прокомментировал я.
   - К-кошка! - передразнил Валера, щёлкая тумблерами.
   - От винта! - крикнул я в форточку специально погромче, чтобы Валька обернулась. А, когда она встретилась со мной взглядом, я показал ей язык. И мы поехали. Развернулись на конце полосы и почти было взлетели. Я уже подкинул оборотов и собирался двинуть рычаг шага винта, как Валера положил свою руку на мою и, щёлкнув переговорным устройством, сказал.

   - Погоди-ка. Что-то случилось.
Он смотрел в свою сторону, а я ничего не видел из-за капота. Потом командир стал приподниматься со своего места. Зато я увидел, как впереди самолёта, вплотную к крылу, остановилась машина. Парень за рулём был, почему-то, мне не знаком. Он что-то кричал, показывая под самолёт. И здесь я совершил глупость. Сбросил газ, сдвинул форточку и высунул голову, как будто моя шея вроде жирафьей позволит заглянуть под низ. Чертыхнувшись, я опять посмотрел на этого парня. Он уже вышел из машины и вдруг вскинул на меня автомат. Эти две очереди громыхнули с такой силой, что я не помню, как засунул голову обратно в кабину

Смотрю, а на крыше ЗИЛа уже стоит ещё один гусь. Тот, который снизу, кинул ему автомат, выхватил из кармана пистолет и побежал к двери. Слышу, Валера говорит.
   - Коля! Подними руки. Видишь, этот псих с автоматом нервничает.
Делать нечего, поднимаю. Скосил немного взгляд и вижу как первый жлоб бьёт ногой по двери, а когда она не открылась, вистрелил из пистолета в замок. И опять ногой. Самолёт аж ходуном ходит. Пассажиры сидят тихо, как мыши. В зеркальце я вижу только одни глаза из полумрака на нас хором уставились. И вдруг мелькнула у меня одна мысль. Набычил я шею, прижал подбородком ларинги к плечу и говорю, стараясь не шевелить губами.
   - Командир! Кажется, он не видит твою правую руку.

И тут слышу, затопал тот кадр по салону. Не опуская рук, поворачиваю голову и вижу, как командир пытается об бедро передёрнуть затвор пистолета. Эх, если бы патрон в стволе был. И решил я, что как только этот бандит покажется в кабине, схвачу его за волосы, а Валера успеет выстрелить. Только подумал, как по башке сбоку - тресь! Я и отключился. И, по-видимому, надолго. Потому что, когда я стал соображать, смотрю, а у командира под левым глазом фонарь и довольно спелый. Машины перед самолётом уже нет. И голову ломит - жуть!

Потрогал рукой - шишка. А на пальцах кровь. Но черепок не коцаный. Чем это, думаю, гад ударил. Поворачивается он ко мне. Рожа довольная. Ухмыляется.
   - Юноша! Ну-ка, отстегни зад от сидения. Я твой пистолетик возьму.
И, не давая опомниться, сгрёб за грудки лапой, поднял, как щенка и вытащил из кобуры пистолет. Выщелкнул из него обойму, оттянул затвор, посмотрел и засунул пистоль в карман на двери. Ещё раз приподнял кобуру вместе со мной и вытащил вторую обойму.
   - Да, - думаю, - Силён паренёк. Пожалуй, даже если вдвоём бросимся, то перевес не на нашей стороне будет.

А он хозяйничает в кабине, как у себя дома. Содрал с моей руки наушники, отстегнул ларинги, повесил на рога штурвала.
   - Не трогать!
Повернулся к командиру.
   - Тёзка! Вырубай мотор. Связь не выключать.
Познакомились видно. Значит, тоже Валера. Слышу, самолёт качнулся. Оборачиваюсь, второй залазит. С автоматом. А этот, который Валера, шагнул задом в салон, повернулся, посмотрел на пассажиров и наклонился к мальчику. Что-то его спросил. Штаны на жопе обтянулись и задний карман заребрился клеточками. Граната! Сделал знак командиру. Тот кивнул, прижал ларинги к горлу и заговорил с диспетчером..

Смотрю, пацан приподнимается и выходит в проход. У меня аж холодок по спине. Что, думаю, этот гад придумал? Тётка молодая - мать этого пацана - тоже встаёт. Идут они к выходу, а малец на мужика показывает, что в другом ряду сидел. Ну, всё правильно, отец значит. И его к выходу приглашают. Соскакивает мамка на землю, пацана придерживает, а мужик вдруг хватает у того второго автомат и дёргает к себе. Но бандюга видно начеку. Пнул мужика в пах, вырвал ствол из рук, упёр ему в бочину и нажал на спуск.Мне чуть опять плохо не стало, я и глаза закрыл.

Кондрашкин.

В этот день, всё равно, что-нибудь случилось бы. Всё, как-то, не так начиналось. Даже чуть на работу не опоздал. Хорошо, сосед подкинул до самого аэропорта. В горле покалывало - верный признак того, что скоро затемпературю. Но, доктор на медосмотре ничего не сказал, а я жаловаться не стал. В следующий раз я уже подумаю: стоит ли нырять за блесной. Вот и нарырялся. И, поэтому, литровый термос чая уже к одиннадцати часам заканчивался.

За этим самолётом и следил я не особенно пристально. Обычный рейс, обычный взлёт. И я посмотрел на него, когда он пошёл со стоянки, потом занялся своим чаем и стал готовиться к отправке только когда самолёт заканчивал рулёжку. Поставил стакан на пульт и, опережая события, включил микрофон. Из динамика донеслось.
   - Я - борт 7420, к взлоёту готов.
   - Борт 7420! Полоса основная, ветер двести семьдесят градусов - пять метров. Взлёт разрешаю.
   - Понял. Разрешено.

Ну, а дальше, как положено. Посмотрел на часы, выключил микрофон, отхлебнул из стакана чаю и черкнул быстро запись в полётный журнал. Но тут опять включился динамик.
   - Я - борт 7420. У меня задержка.
Смотрю в окошко. Самолёт как стоял, так и стоит на старте. А к нему подъезжает машина аэродромной службы. И что-то неладное мне показалось в ситуации. Подключаю громкую связь к кабинету дежурного помощника начальника аэропорта и снова беру микрофон.
   - Борт 7420? Объясните задержку. Почему возле вас машина?
   - Я - 7420. Пока не понял. Моргает светом, показывает вниз. Сейчас второй выйдет и посмотрит.
   - Борт 7420, я - "Гранит"! Взлёт не разрешаю. Зарулить на стоянку!
   - Пётр Анатольевич! - совсем не по правилам обратился борт, - Тут такое дело... нас захватили.

Сзади хлопнула дверь. Вошёл начальник аэропорта. Следом - помощник. Встали рядом и вопросительно посмотрели на меня. А я что? Пожал плечами.
   - Борт 7420, повторите.
   - Я - двадцатый. Повторяю: самолёт захвачен двумя какими-то бандюгами. Один из них вооружён автоматом.
   - Борт 7429, сможете зарулить на стоянку?
   - Нет. Машина мешает.

   - 7420. Я - начальник. Захватчики в самолёте?
   - Сейчас войдёт. Стреляет в замок из пистолета. Второй стоит на машине, направив на нас автомат.
Начальник с досады хватил фуражкой об стол, посмотрел на расколотый козырёк и швырнул её в угол.
   - Вызывай, Петя, Большой аэродром.

   - "Карат", я - "Гранит". "Карат", ответьте "Граниту".
   - Я - "Карат". Спокойно, ребята. Я всё слышал. В органы сообщил. Тянем время. Начните переговоры с вашими гостями.  Сейчас вышлем две вертушки для блокирования полосы.

Начальник брякнулся на стул, вытянул ноги, вытащил из кармана портсигар. Нарочито медленно открыл, вытащил папиросу, постучал ею о крышку портсигара. Засунул папиросу в рот, пожевал, перекинул пару раз из одного угла рта в другой. Поднял голову и посмотрел на меня.
   - Ну что, Пётр Анатольевич? Будем учиться дипломатии? Кто в экипаже?
   - Командир - Тазиев Валерий, вторым - Соколов.
   - Та-ак!

В это время динамик защёлкал, захрипел. Словно кто-то баловался кнопкой СПУ. Начальник подскочил и глянул поверх пульта в окно, словно с такого расстояния мог увидеть, что происходило в самолёте. Схватил микрофон.
   - Валера! Что у вас происходит?
   - Всё в порядке, - почти сразу отозвался борт, - Мы тут немного побеседовали.
   - У вас всё нормально?
   - Почти. Второй лежит оглушённый. По голове рукояткой дали.
   - Какой рукояткой?
   - Пистолета. Но уже всё нормально. Приходит в себя.

Начальник отобрал стакан, который я всё ещё держал в руке, двумя глотками осушил, коротко выдохнул и, зачем-то, понюхал рукав. Я смотрю, а машина поехала от самолёта. Съехала с полосы и остановилась. Показал начальнику, Тот кивнул головой. В это время над аэродромом со стороны Большого аэропорта показались три вертолёта. Два "двадцать четвёртых" безо всяких эволюций приземлились недалеко от стоявшего самолёта, преградив ему путь к взлёту. А Ми-8 облетел самолёт на небольшой высоте и направился в нашу сторону.

   - Оперативно войска работают, - удовлетворённо заметил начальник. Да и я сразу почувствовал некоторое облегчение.
   - "Гранит", Я - 7422! Прошу посадку.
   - Чего? Только его здесь не хватало! - начальник глянул поверх пульта на поле, - Сади его по запасной.
Пока я переговаривался, организовывая посадку борта, распахнулась дверь и к нам вкатился, так по крайней мере мне показалось, розовенький такой дядька с крестьянской физиономией. Я хотел было шумнуть на него, но не успел, потому что следом ввалилась целая толпа в военной форме и без. Ну нельзя же столько народу в СКП! Я толкнул начальника, тот понимающе кивнул и поднялся навстречу вошедшим.  Толстячок на ходу сунул ему руку.

   - Полковник Егоров. Госбезопасность.
Потом обернулся к своим.
   - Всем оставаться на месте, не ходить, не разговаривать! - и ко мне, - Связь с пилотами есть?
Я, глядя на его деловитость, почему-то по-военному ответил.
   -Так точно!
   - Прекрасно. Как зовут командира экипажа?
   - Валерий Тазиев.
   - Чудесненько. Дайте мне микрофон. Валерий! Я - полковник Егоров. Доложите обстановку. Можно без кода и позывных.
Динамик ожил.
   - Докладываю: захватчиков двое, вооружены автоматом, граната, пистолет. Плюс два наших пистолета.Внимание! Захватчик выпустил из самолёта мужчину и женщину с ребёнком.
   - Как выпустил?

Смотрим в окно. Точно. От самолёта идут трое. К ним навстречу бегут человека четыре из группы, которая вылезла из вертолёта.
   - Выпустил, вероятно потому, что они с ребёнком, - прокомментировал начальник аэропорта.
   - Это - хороший признак. Наверное, сможем договориться, - полковник пошкрябал лысую макушку и опять занялся переговорами, бросив, не оборачиваясь, одному из своей свиты.
   - Калинин! Отца семейства ко мне!
   - Есть!

   - Валерий! Спроси, не хотел бы кто-нибудь из этих ребятишек со мной переговорить?
   - Минуточку!

   - Товарищ полковник! Гражданин доставлен.
Мы обернулись. Впереди группы военных стоял молодой мужчина. Вид, честно говоря, был не геройский. Глаз подбит, рукой прижимает окровавленный платок к нижней губе.

   - Это что ещё такое?
   - Да, вот, говорит, что хотел выхватить автомат у одного из захватчиков.
Полковник с интересом взглянул в глаза парню.
   - Где служил в армии, сынок?
   - В погранвойсках.
   - А что с автоматом-то не получилось?
   - Один из захватчиков здорово подготовлен. Бьёт, как кувалдой. Лётчиков тоже избил. А автомат, почему-то, не выстрелил.
   - А должен был?
   - Да.
   - Интересненько.
   - Я- двадцатый. Говорить будете? - прервал тишину голос из динамика.

Егоров.

Хочешь загубить какое-нибудь дело, доверь его женщине. Это на службе я - полковник, а дома за двадцать семь лет семейной жизни воспитался командир, для которого нет в этой жизни авторитетов. В кои времена совпали выходные и с самого утра как пристала половина той части человечества, которая до сих пор ошибочно считается прекрасной, поехали на дачу и всё тут.

Я ей говорю, что и документы и права в кабинете оставил, но это с большим успехом можно было лишь кошке Мурке объяснять. Вспомнив всех святых, нацепил собачью радость на шею и поехал в управление. Только вышел из кабинета, роюсь в карманах в поисках ключа, как в коридоре появляется наш генерал и сообщает.
   - Леонид Николаевич! Зайди ко мне. В Малом самолёт угоняют.

Вот тебе и дача! Завертелось. Группа захвата, вертолёт на стадион и полетели. В аэропорту, правда, всё спокойно. Начальник и диспетчер - неплохие ребята. Без паники и истерики ведут своё дело. Где-то в газете я читал, как в авиалайнере, командир экипажа, ведя переговоры с угонщиком, перехватил инициативу, потребовав, чтобы тот представился. Мелькнула чудесненькая идея попробовать такое же подобное.

   - Говорить будете? - спросил пилот самолёта и тут же раздался другой голос.
   - Кто там интересуется мной?

Ну, я, естественно, добавляю солидности в голос и спрашиваю.

   - Куда, если не секрет?
   - В Японию. А, может быть, в Америку. Точно ещё не решил.
   - В Америку, Валерий, тебе горючего не хватит. Да и до Японии, наверное, тоже.
   - А это, полковник, уже твоя забота. Будешь организовывать дозаправку.

Я показываю диспетчеру, чтобы отключил микрофон и спрашиваю начальника.
   - Узнать сколько горючего в самолёте сможете?
   - Конечно!
   - И заодно рассчитайте расстояние, которое он сможет пролететь. Диспетчер! Сделайте связь с Большим аэропортом. Кто-нибудь! Карту принесите! Хабаровского, Приморского краёв и, отдельно, Дальнего Востока. Группе захвата оставаться на месте!

Потом я дал указание связаться с китайской стороной и, на всякий случай, предупредить в возможном перелёте нашего самолёта. Сделал в управление запрос о том, кто такой Якимов и кто с ним мог оказаться в помощниках. И, только после всего этого, приступил к дальнейшим переговорам. На наше удивление угонщики потребовали три уложенных парашюта. На вопрос, почему три, пообещали на одном сбросить пассажира, чтобы проверить качество укладки.

Информированность Якимова была выше всяких похвал. Например, когда я сказал, что через два с половиной часа парашюты доставят из аэроклуба, он посоветовал мне не сходить с ума и взять парашюты в местной спортивной команде аэрофлота, потому что он очень торопится.
Собеседником Якимов оказался инересным. Ни разу не повысил голос, ни одного нецензурного слова. И, поэтому, я приложил максимум усилий, чтобы выполнить его требования.

В конце наших переговоров я предложил.
   - Валерий! Может откажешься от поездки за границу?
   - Нет, Егоров. Глупо сесть за решётку, не доделав дело.
   - Согласен. Но, может пассажиров освободишь? Они-то за что страдают?
   - Хорошая мысль, полковник! Убери вертушки с полосы и я всех отпущу.

Ну, как упустить такую возможность? Закрываю ладонью микрофон, но не совсем, чтобы Якимов слышал.
   - Калинин! Ты ещё здесь? Бегом!
В окно наблюдаю, как капитан добегает до нашего Ми-8 и вот "двадцать четвёртые" раскручивают винты и отползают в сторону от бетонки. И тут же вижу, как из дверей самолёта стали выпрыгивать пассажиры. Самолёт выпустил клуб дыма и медленно тронулся с места.

   - Товарищ полковник, возьмите, - начальник аэропорта подаёт мне полотенце. Зачем мне оно? И только тут замечаю, что рубашка давно прилипла к телу. Весь мокрый от пота и дышу, как загнанная лошадь. Вытираю физиономию и только тут начинаю соображать, что я выиграл первый раунд. Теперь остались лётчики и самолёт.

Тазиев.

Инересно, а если б получилось взвести пистолет? Что бы я смог сделать в салоне, наполненном пассажирами. Дурацкая система стрелковой подготовки лётчиков. Раз в год вывезут на стрельбы, дадут три патрона. Тренируйся! Сколько стрелял, ни разу не попал в мишень.

А этот Якимов здорово подготовил захват самолёта. Ни одной осечки не получилось. И, если не считать Колькиной разбитой головы, то обошлось без крови. Когда Якимов ударил Соколова, я уже скорее машинально ткнул стволом пистолета его в лицо. Но он мотнул головой в сторону, перехватил мою руку с пистолетом под мышку и как даст мне свободной рукой мне в глаз. Фейерверк искр брызнул с такой силой. что некоторое время я вообще ничего не видел. Чувствую только, как из руки выкручивают пистолет. Потом, круги перед глазами прекратились и я разглядел перед собой невысокого коренастого парня лет тридцати. Лицо невыразительное, но взгляд - жёсткий, запоминающийся.

   - Ну что, друг, очухался? Как зовут?
   - Валера.
   - Во!Тёзка.
Повернулся ко мне спиной и занялся пистолетом второго пилота. Я вдруг подумал, что если схватить его сзади за горло? Кажется от этого захвата невозможно освободиться. Но, когда я увидел, как Якимов приподнял Кольку. А в нём - семьдесят килограммов живого веса, мне уже не захотелось устраивать драку.

Разоружил он нас и полез к пассажирам. Тут Соколов мне на гранату показал. Я об этом тоже сообщил диспетчеру. Пока разговаривал, посмотрел в салон. Там Якимов выпускал из самолёта трёх человек. И об этом сообщил. Смотрю, а у Кольки глаза по шесть копеек и он их тут же зажмурил. Оборачиваюсь. Якимов в дверях лупит мужика, которого хотел выпустить. А потом как дал ему пинка. Тот и выпал из самолёта. Якимов взял автомат из рук своего напарника и по его лбу пальцем постучал. Подходит к нам в кабину и, улыбаясь, говорит.
   - Шурик занервничал. Хотел дядю пришить, а с предохранителя снять забыл.

Вытаскивает рожок из автомата, оттягивает затвор, ловит лапой вылетевший патрон и остальные из рожка тоже пальцем повыпихивал. Сунул всю горсть в карман, а три патрона опять в рожок вставил. Пощёлкал предохранителем, остановил его в положении стрельбы очередями и рожок пристегнул. Швырнул автомат опять этому Шурику. Я ему говорю.
   - Нахрена ты автомат опять этому психу даёшь? Выстрелит в кого-нибудь.
   - Нет, - смеётся, - Он у меня смирный.

Тут меня полковник просит, чтобы я позвал на переговоры по радио кого-нибудь из угонщиков. Якимов Соколова за руку тянет.
   - Ну-ка. Сядь вон там среди пассажиров. И без самодеятельности, а то ещё подкину.
Сел на его место, нацепил наушники, ларинги, посмотрел на меня и подмигнул
   - Буду твоим вторым пилотом, - нажал на кнопку, - Кто там интересуется мной?

Сколько я за его действиями наблюдал, всё не мог отделаться от мысли, что передо мной какой-то недоученный лётчик. Или бывший, но это не могло быть из-за его возраста. По всему было видно, что сидит он в кабине не первый раз. Ну, а дальше - почти анекдотичная история переговоров. Обозвал он полковника хамом. Потом перешли к взаимным представлениям и выяснениям намерений друг друга. Тут-то я и узнал, что он - Якимов. А потом поворачивается Валера ко мне и говорит.
   - Сними наушники. Некрасиво подслушивать, как чужие дяди разговаривают.

И всё. Можно сказать, что я оглох. О чём они там договаривались, я мог только отдалённо понимать, слушая Якимова. Около часа простояли мы на взлётной полосе. Когда я спросил, почему, Якимов оскалил зубы и сказал, что по Хабаровску собирают доллары на дорогу и вертолётов мало для почётного экскорта. И тут же повернулся и кричит.
   - Шура! Сейчас с грузовика три сумки сгрузят. Сходи и принеси все сюда. Автомат не бросай.
Смотрю, затаскивает Шура три парашютные сумки. Якимов ухмыляется.
   - Ну как? Хватит на всех валюты? Одевай наушники, запускай двигатель. Взлетать будем. И, обращаясь к пассажирам, вдруг заявляет.
   - А ну, отстегнули ремешки и шагом марш отсюда! Ты! - пальцем на Кольку, - Сидеть на месте!

Пассажирам, понятное дело, два раза не пришлось повторять приглашение.
   - Шура! Стрельни в воздух, чтобы они быстрее отсюда убежали.
   Тот передёнул затвор и шарахнул очередь в воздух. Якимов говорит.
   - Предохранитель закрой, а то нас постреляешь.
Нажал на кнопку и мне.
   - Взлетаем!
   - Двигатель температуру не набрал.
   - Начхать! Самолёт пустой.
   - Гробанёмся.
   - Тогда ползи по взлётке, не стой на месте! А то вдруг ещё кто-нибудь захочет к нам в долю войти.
   - Что? Испугался?
Сверкнул глазами Якимов, вытаскивает пистолет, передёргивает и направил на Кольку.
   - Или поехали, или стреляю.
   - Поехали-поехали, убери пушку.

Покатили мы по полосе туда и обратно. Запросил я у диспетчера условия взлёта, а потом взлетели. Точнее. взлетал сам Якимов. Грубовато, но грамотно. Когда я увидел, что он поставил ноги на педали и взялся за штурвал, то стал просто придерживать управление, а рулил сам Якимов.
Взлетели. Над Амуром Якимов сказал, чтобы летел через Амурскую протоку и, затем, вдоль Уссури.Диспетчер на мой запрос дал высоту восемьсот метров. Встаёт Якимов с места, выходит из кабины, раскрывает одну из сумок и достаёт уложенный парашют. Спрашивает у Соколова.
   - Сколько у тебя прыжков?
   - Девять.
   - Здорово! Будешь у нас испытателем. Надевай!
   - А, может, сам испытаешь?
   - Шутить в морге будешь! Надевай!

Вытаскивает второй парашют и напяливает ег на Шурика.
   - Захочешь спастись, Шура, дёргай за это кольцо.
Ну точно, думаю, или лётчик, или диверсант. Парашют тоже хорошо знает. Валера садится опять на левое место и говорит.
   - Разворот на девяносто влево!
   - Зачем?
   - Не твоё собачье дело! Здесь я командую!

И тут, честно говоря, психанул я крепко. Завалил самолёт на бок и завернул. А во время разворота, через верх фонаря увидел, что сзади на приличном расстоянии летят за нами два вертолёта. которые на аэродроме были. Выровнял я самолёт, чтобы Якимов не увидел, но поздно. Он увидел.
   - Хе-хе! А я уж думал, что они где-то потерялись. Какой у тебя позывной?
   - Борт 7420.
   - Снимай наушники. Дальше я сам буду связь держать.

Я отказался. Он сорвал с моей головы всю атрибутику и, оторвав шнур, выбросил в форточку. Тоже видно сорвался. Нервы. Поворачивается и кричит Соколову.
   - Приготовься прыгать!
Смотрю на Кольку и вижу, что тоже хочет отказаться. Мотаю головой, мол, не зли этого гада. Прыгай. Колька встаёт и медленно идёт к двери. Второй друг, Шурик, тоже приподнимается и пинка Кольке, бац! Колька, не останавливаясь, как даст ему в рожу, в два прыжка добежал до двери и бросился вниз. Шурик схватился за автомат, но я опрокинул самолёт набок и он зарылся с оружием между кресел.

Якимов.

Советские рабы - лучшие в мире рабы.
Закомплексованные, с нерушимыми понятиями служебного долга и ещё чёрт знает какими уникальными свойствами. Не нужно быть семи пядей во лбу или, на худой конец, экстрасенсом, чтобы предугадать не только возможное поведение, но и ход мыслей отдельного индивидуума. Да и всей толпы в целом.

Если честно, то за границу я не собирался. Нет, в законе съездил бы с удовольствием. Языки повыучивал бы. Но, поскольку простому смертному туда дорога заказана, а здешнюю жизнь я без тошноты уже созерцать не могу, решил я однажды устроить себе небольшой спектакль.

Шурик у меня в помощниках оказался случайно. На его месте мог быть Иванов, Петров или Сидоров. Любой, живущий в этой стране дураков, в тайне мечтает оказаться там, где люди хорошо живут. Но одного только от такой мысли пот прошибает, а другой осмеливается вслух сказать. Вот Игнатенко и сказал. И я его выбрал. Тем более, что ему тюрьма - мать родна и от лишнего срока ему хуже не станет.

Конечно, если б я ему сказал в процессе, что за границу улететь не удастся, то он бы сдуру и в меня попытался пальнуть. Такая уж рабская психология. Когда я перепугал лётчика очередями из автомата, то, прежде чем бросить   стрелялку Шурику, поставил его на предохранитель. И, как оказалось, не зря. Иначе, он пришил бы того паренька в самолёте. И, уже после этого неприятного инцидента, решил я вытащить все патроны из магазина, а три штуки обратно засунул, чтобы Александр тоже отличился. Когда он, по моей команде, пуганул пассажиров, а короткими очередями стрелять он не умеет, то я на слух засёк, что все три патрона вышли. Значит, в автомате - пусто.

И мы полетели. Вдоль границы. Где-то над Хехциром выбросил я второго пилота. Точнее, он сам прыгнул. И при этом успел устроить небольшую потасовку с Игнатенко. Этот супермен решил обидеть пилота, а тот въехал Шуре в фэйс и выскочил. А командир - молодец. Крутанул самолёт так, что Шурик нырнул между седушек. Да и я чуть со своего места не улетел.

Не, думаю, жалко будет, если Шура выпадет в дверь против своей воли, да ещё и с неработающим страхующим прибором на парашюте. Выхожу в салон, достаю Шурика из-под кресла, усадил, зацепил вытяжную верёвку за подлокотник. И, вдруг, чувствую: пол ушёл из-под ног.А этот змей, лётчик значит, сделал горку и закладывает вираж так .что меня тянет в открытую дверь. Оттолкнувшись от потолка, я успеваю схватиться за кресло. Краем глаза вижу, как Шурик вцепился в своё кресло, согнулся, глаза по чайнику, но автомат не выпускает.

А придурок продолжает валять самолёт с боку на бок. Хватаюсь за ножки кресел и ползу по проходу к кабине. Валера увидел, что я уже дополз, выровнял самолёт и заявляет.
   - Я пошутил!
Брякнул я его по затылку.
   - Я - тоже. Поворачивай! В Китай летим.
Он морщится и крутит головой.
   - Не-а.

Делаю вид, что замахиваюсь. По глазам вижу, что он согласен и, поэтому, не бью. Развернулись и летим. Вдруг, Валера как опять крутанёт штурвал и харя побелела от страху. Ну, конечно, не каждый день в тебя трассерами стреляют. В нескольких метрах от носа самолёта светящимися мухами проскочила очередь. Это с сопровождающего вертолёта с помощью пулемёта решили подкорректировать наш курс.

   - Чего ссыканул? Пока ты с нами, нас никто не тронет. Давай опять к границе!
Только мы развернулись, как трассеры опять замелькали то возле крыла, то над кабиной. Тёзка мой совсем геройский вид потерял. Голову втянул в плечи и только глазами косит вслед светлячкам улетающим. И тут я слышу истошный вопль. Про Шурика-то я и забыл. Оборачиваюсь.
   - Полетели обратно! Е... я твою заграницу! Я лучше ещё раз в зону пойду! Пришьют ни за грош! Поворачивай! Застрелю!

Крыша у кореша съехала. И, самое смешное, этот монолог вдруг успокоил лётчика. Он как захохочет. Шурика этот смех совсем доконал. Вскидывает автомат, снимает предохранитель, передёргивает затвор и, зажмурив глаза, нажал на крючок. И повёл так это стволом. С лётчика на меня. Чтобы, значит, одной очередью. Я успел перехватить штурвал, чтобы Валерик не успел куда-нибудь ещё дёрнуть самолёт. Потом кричу Шурику.
   - Вот ты кака какая! Друга убить захотел! Ну, тогда сам подыхай, козёл вонючий!
Вытаскиваю из кармана гранату, дёргаю кольцо и с улыбкой бросаю Шуре.
   - Лови, чучело!

Тот заверещал, как резаный. Бросил автомат, схватился за кольцо парашюта и выскочил в дверь. Жить значит захотел. Валера опять побледнел, как мел, и на гранату смотрит. Я его успокаиваю.
   - Да не бойся ты. Это - деревянная болванка.
Он опять захихикал. Мне стало не по себе. Свихнётся же так: то пугают, то веселят. Концерт. Лётчик пальцем назад показывает.
   - Друг-то твой в Китае приземляться будет.
Настала моя очередь повеселиться. Значит Шуре повезло больше с заграницей, чем мне. А через несколько минут, как я и предполагал, появились китайские "МиГи" и тоже шуганули нас пушечными очередями.

   - Поворачивай! - кричу Валере, - Здесь нас, похоже, не ждут.

И полетели мы обратно в самую передовую страну мира. Валера совсем повеселел и заявляет мне.
   - Прыгни с парашютом. Тоже в Китае побываешь.
   - Э, нет. С парашютом тебе прийдётся сигануть.
   - Нашёл дурака. Мне в самолёте больше нравится.
   - Грубишь дяде! Сейчас вытащу в салон, дам в пятак пару раз и выброшу без парашюта.
   - А самолёт в это время шлёпнется.
   - Летяга! Ты что? Двоешником был? АН-2 с брошенной ручкой тридцать секунд летит в ровном горизонте.
   - Не тридцать, а больше.
   - Тем хуже для тебя.

Лётчик промолчал. Потом так же молча вылез из кабины и стал надевать парашют. Подошёл ко мне и говорит.
   - Жалко мне тебя, Валера. Гробанёшься ты.
   - Значит тебе выдался уникальный случай с живым ещё покойником побеседовать. Верёвку вытяжную за что-нибудь зацепи, а то, может статься, вперёд меня там будешь.
Я подал ему карабин верёвки и он молча пошёл к двери. Облокотился на верхний обрез и смотрит вниз. Тут опять показались вертолёты. Значит, границу пролетели.

   - Давай!

Лётчик кивнул, взялся за вытяжное кольцо и вывалился за борт. Я нацепил наушники и услышал.
   - Борт 7420, кто прыгнул?
   - Командир экипажа.
   - Якимов! Ты что, сам пилотируешь?
   - Угадал, Егоров, сам.
   - А твой друг?
   - Я его в Китае оставил.
   - Его фамилия - Игнатенко?
   - Хорошо работаешь, полковник!
   - Мне твоей похвалы не нужно. Что ты собираешься делать дальше?
   - Возвращаюсь обратно.

Полковник помолчал, видно советуясь с кем-то, а потом с каким-то усилием сказал.
   - В Хабаровск, Якимов, мы тебя не пустим. Всё-таки, более полумиллиона жителей. А с твоей лётной квалификацией можно упасть где попало. Хоть ты и мечтал быть лётчиком, но садить самолёт ты не умеешь.
   - Ну, Егоров! Ну, орёл! Даже это раскопали! А не помнишь, случайно, я в штанишки писался или нет? Дай задание своим кагебэшникам, пусть узнают.
   - Шуточки у тебя... Но. к сожалению, при попытке подлёта к какому-нибудь населённому пункту, прийдётся дать команду сбить тебя. Но не всё потеряно, Якимов. В стороне от железной дороги, которую ты сейчас пролетаешь, есть широкая прямая автомобильная дорога. Я сейчас дам команду и вертолёты тебя туда вывведут. Потом они очистят от машин километра два дороги. Попробуй посадить туда самолёт. Только без фокусов. Хорошо?
   - Договорились, полковник.

И тут же сбоку пристраивается вертолёт. Лётчики помахали мне, приглашая следовать за ними. Привели меня к этой дороге, разлетелись в разные стороны. Один вертолёт сел сразу на дорогу, перекрыв движение, а второй пошёл на бреющем над дорогой, сгоняя автомобили.

   - Не торопись, Валера.
Тьфу! Какая трогательная забота.
Из одного вертолёта вдоль дороги несколько раз выстрелили из бортовой ракетницы. Понятно, садиться в ту сторону. Разворачиваюсь, захожу, снижаюсь. Пытаясь "примазать" самолёт к асфальту, даже несколько раз стукнулся колёсами. Но двух километров для посадки не хватает и я добавляю газ и взлетаю снова.

   - Всё нормально, Валера, не волнуйся. Зайди ещё раз так же. Когда будешь над дорогой на высоте одного-полутора метров, сбрось газ и штурвал возьми на себя.
Рубашка на теле плывёт. Интересно, сколько там консультантов возле полковника собралось? Выравниваю самолёт над дорогой, убираю обороты и тяну штурвал на себя. Капот начинает подниматься кверху, закрывая весь обзор. И только через боковое расширении вижу, что двигаюсь нормально по оси дороги. И в этот момент слышу, как покатился по бетону. Сел!
   - Ну, вот всё и закончилось, - слышу в наушниках.
   - Нет, Егоров, не всё! Точку осталось поставить, - и я зажимаю намертво оба тормоза. Колёса завизжали, самолёт вильнул в кювет, и ткнулся носом в землю. В последний момент, когда меня швырнуло на приборную доску, успеваю заметить, что земля перекосилась и оказалась уже у меня над головой. Конец.

Самойленко.

Вот ведь случай поразительный! Дожил до седин. За глаза даже медицинским светилом называют, а попался на удочку, как мальчишка. Да и то сказать: симулянт необычный попался. Привезли этот набор костей и мяса тоже необычным способом. На поляну приземлился боевой вертолёт и в приёмный покой спецназовцы втащили этого парня. Хорошо, что по дороге они довольно грамотно пережали повреждённые артерии и не было большой потери крови. Поэтом предоперационная подготовка обошлась по минимуму.

Интересный экземпяр! Мышцы, как у культуриста. Благодаря этому и живой остался, хотя  вид у тела был, словно на нём с разгона затормозил самосвал. Но, видно в момент удара, парень непроизвольно напряг мышцы о они, как броня, защитили его.
Верхняя половина почти не пострадала, если не считать многочисленных порезов и небольших рваных ран, а вот ниже - гораздо хуже. Остатки ноги пришлось отнять, таз собрали на скрепки. Но самое удивительное для меня началось потом, недели через три.

По всем объективным показателям было видно, что организм восстанавливает ся невероятным темпом, что характерно для не злоупотребляющих ни алкоголем ни прочими "жизненными стимуляторами", но говорить и, вообще. реагировать на посетителей наш пациент отказывался напрочь. Я уже начал подозревать сдвиги в психике. Следователь, который вёл дело, заходил всё реже. И только Егоров вёл переговоры с пациентом. Точнее. говорил всё время полковник, а больной лежал с закрытыми глазами, иногда ненадолго их приоткрывая.

   - Я же вижу по глазам, что он нормалет и успешно выздоравливает! - горячо доказывал мне Леонид.
Как жаль, что ему не удалось убедить меня.
И вот наступил этот печальный день.

   - Дверь закрыта, Илья Петрович! - по коридору ко мне бежала медсестра, - Я только на несколько минут вышла, а её кто-то закрыл.
Что за непорядок во вверенном мне заведении? Я почти бегом добрался до двери. Она не открывалась. Изнутри палаты в ручку двери было что-то вставлено.
   - Быстро найди мужиков в терапии и пусть выломают дверь!

А я, распахнул дверь соседней палаты и открыл окно, чтобы попытаться заглянуть в закрытую палату. Та картина, которую я увидел, чуть не повергла меня в обморок. На подоконнике раскрытого окна сидел с капельницей в руке наш пациент и спокойно беседовал с Егоровым, который стоял внизу.
   - ... Егоров, ты представляешь: я, со своей умнейшей голоой и светлым взглядом, правда без ноги и в тюремной робе?
   - Валера! Прекрати! Никто тебя не собирается садить в тюрьму, - Егоров, говоря это, медленно разгребал руками кусты, разделяющие пространство между зданием и дорожкой.
   - Полковник! Стой на месте! Всё равно тебе не удастся меня поймать. Да и возраст у тебя не тот для таких упражнений. Да, ты не мог бы пропросить, чтобы дверь не ломали, а то я с тобой побеседовать не успею...

Но в этот момент дверь затрещала и распахнулась, зазвенела по полу отломанная ручка, загремела отодвигаемая мебель. Якимов обернулся и, замахнувшись банкой капельницы на кого-то в палате, скомандовал.
   - А ну, стоять! Бараны! Прёте, как на буфет! Никакой вежливости.
Но, видимо, ворвавшиеся не остановилиь, потому что Якимов швырнул банку, опёрся обеими руками о подоконник и рывком выбросился на улицу. Он упал на отмостки головой вниз. Тело несколько раз конвульсивно дёрнулось и замерло. Всё.

Я посмотрел на Егорова. Тот сидел на земле, опустив голову, держась рукой за левую сторону груди. Я выскочил в коридор.
   - Лена! Валидол и нитроглицерин! Быстро!
Когда я прибежал, полковника уже подняли и посадили на скамейку.
   - Все свободны! Ты что, Леонид Николаевич, разве так можно?

Егоров повернул голову.
   - Илья! Что случилось с нами? Что случилось с нашей страной? Почему такие, как этот парень, так упорно не желают жить с нами? Может мы с тобой не похожи на нормальных людей?
   - Да нет, Лёня, успокойся. Ты просто разволновался. Ну, закончил жизнь бандит...
   - Сам ты бандит! И я с тобой тоже! У меня сыну скоро столько же стукнет, сколько и Якимову. И я с ним тоже не могу общий язык найти. Нет! С меня хватит! Выслуга есть. Сегодня же подам рапорт. Давно пора на пенсию. Буду с Натальей на дачу ездить. Ещё одного такого случая я не перенесу.

Мы молча проводили взглядом медбратьев с носилками, на которых лежало, накрытое простынёй, тело. Я похлопал ладонью по колену Леонида и ушёл к себе в кабинет.
Видеть никого не хотелось....

76. Служба в запасе.

Сборам "дикой" мотострелковой краснокутской дивизии посвящается.(подражание великим поэтам)

И, вот. нам сделали тревогу.
Сейчас того не описать, 
Как собирались все в дорогу
Россию-матушку спасать.

    Не сбились в кучу люди, кони,
    Поскольку не было коней.
    Лишь мат носился в общем стоне
    Толпы, бродившей среди пней.

- Ребята! Шапку не видали?
Но мат в ответ. Повсюду мат.
Другие валенки искали,
А кто нашёл, был очень рад.

    Палатку дружно собирали.
    Вдруг стало тихо. Ни гу-гу.
   Потом, как жеребцы заржали
      Когда связиста увидали:
    Весь в проводах лежал в снегу.

Пронёсся слух среди народа,
Что повезут войска сейчас
Туда, где в тёплую погоду,
И сам Макар телят не пас...

    В конце учений смотр строя
    Провёл заезжий генерал.
    Обросших, грязный негероев
    Толпой свиней в сердцах назвал.

И шагу сделать не пришлось,
Как был наш командир взбешён.
Когда из строя донеслось,
Что сам свинья в лампасах он.....

1980-1990 годы.